Система Добровольной Сертификации «Интеллектуальная собственность и сервис»

Г.Г. Почепцов

"Pokemon Go и цивилизационные конфликты".

Бурное развитие Pokemon Goотражается уже на «перенаселении» тех или иных мест физического пространства, как это случилось, например, с центральным парком Нью-Йорка. После ряда конфликтных ситуаций типа покемонов в Музее Холокоста возникла проблема создания этики игры в покемонов. Все это конфликты между подлинной и виртуальной реальностями.

Определенные правила существуют в другой виртуальной реальности – кино. Перечислим некоторые запреты, нормы, созданные в киноиндустрии. Вот, например, сообщения всего лишь одного дня: компания Disney запрещает демонстрировать в игровых и анимационных фильмах курение, обезглавливание и посажение на кол; власти Франции из-за прошедших за последний год терактов запрещают кинематографистам снимать автокатастрофы, ограбления банков, перестрелки, а также актеров в полицейской и военной форме, поскольку такие сцены могут нарушить общественное спокойствие. Определенная интервенция в реальность действительно существует, например, в Бангладеш разразилась грандиозная драка, где сто человек получили ранения, после просмотра индийского сериала о принцессе-воительнице.

Если об обычной фотографии говорим, что там мы видим то, как человек хотел выглядеть для зрителей, а не так, каким он есть на самом деле, то сегодняшняя эпидемия селфи, совпавшая с расширением публичного пространства, еще более ярко отражает данное явление. Как пишут исследователи селфи: «Люди создают привлекательный для других виртуальный образ, соответствующий всем стандартам гламурных журналов и красивых кинофильмов, где важным является не только главный герой, но и каждая мелочь, оказавшаяся в кадре. Человек, создающий свое виртуальное Я, старается удивить других, поместив в объектив камеры не только свое лицо, но и другие атрибуты, необходимые для признания в обществе, например используемые им бренды. В результате происходит фундаментальная переориентация жизненного пространства на исключительно эстетически привлекательные, привлекающие внимание, внешние явления и проявления себя». Есть даже множество случаев, когда селфи привели к аресту.

Реально перед нами развертываются два вида влияния: реальный мир – на виртуальный и виртуальный мир – на реальный. Они, несомненно, взаимозависимы. Когда ЦК КПСС поддерживало заданный канон советской литературы, который иногда становился жесткой нормой, называемой соцреализмом, через ведомство цензуры, то это было влияние реальности (ЦК) на виртуальность (литература), чтобы получить результат в новой реальности (советский народ).

Но это влияние внутри одной системы. Влияние между разными системами носит более болезненный характер. По этой причине, например, Иран не пускает в страну ни западные мультфильмы [см. тут, тут и тут], ни западные игрушки, например Барби, которую начинают продавать из-под полы [см. тут, тут и тут]. Реально это даже не информационная, а культурная война, которую можно назвать смысловой, поскольку идет борьба одних смыслов против других. Наиболее активно такими смыслами были в истории либо религиозные, либо идеологические смыслы. Сегодняшний Иран объясняет свой запрет тем, что не хочет продвижения «коррумпированной западной культуры».

При этом Иран делает верный шаг в такой борьбе, создавая своих собственных мусульманских Барби и Кена. Смысловые войны, в отличие от войн физического порядка, выигрываются не методами запрета, а исключительно путем создания собственного популярного продукта, который будет соответствовать национальному стратегическому нарративу. Иран также начал бурное развитие своей мультипликационной индустрии.

Кукол Дару и Сару создали в иранском Институте интеллектуального развития детей и молодежи (Institute for the Intellectual Development of Children and Young Adults). Игрушки одеты в скромные одежды и продаются по цене в треть суммы за Барби. Кстати, иранцы подчеркивают, что кукла Барби опаснее, чем американская ракета, поскольку девочка, которая будет с ней играть, потеряет иранские ценности.

При этом вполне можно вспомнить сходные ситуации в послереволюционное время в России, когда в садиках ставили только лавки и не давали стулья, чтобы не развивать индивидуализм, а у девочек изымали куклы, чтобы не развивать сексуальное начало. Правда, потом комиссии удивлялись, что дети ходили и убаюкивали фигурки бородатых попов, которые появились в детсадиках для антирелигиозной пропаганды.

В Иране это ситуация борьбы 2008 г, а в Египте в 2003 г. появилась кукла Фулла, которая имела чадру и коврик для молитвы. Кстати, к иранской кукле-девочке прилагается соответствующий платок на голову, необходимый по закону с восьми лет. Сегодня часть населения выступает против ношения хиджаба. Но их наказывают, как, например, это произошло с иранскими моделями, которые разместили свои фотографии с непокрытой головой.

Кстати, среди прочего, Иран запретил и «Симпсонов». В этом ряду стоит и запрещение Ираном покемонов [см. тут и тут]. В этом случае запрет объясняется соображениями безопасности. Правда, практически сразу же появляется инструкция, как в Иране играть в Pokemon Go. Однако этот запрет, как оказывается, имеет под собой основания, что вытекает из того факта, что Пентагон тоже запретил играть в игру на территории министерства обороны. Таиланд тоже готов к запрету по всей стране, если создатели игры не заберут покемонов с мест, имеющих отношение к безопасности.

В этой связи возникло и внимание к фирме – создателю покемонов Niantec и ее первому лицу –  Джону Хэнку. Его начинают харакеризовать как связанного с ЦРУ:«Pokemon Go представляет собой вершину карьеры Хэнка по сбору разведывательной информации. Его представляют как разведчика нового мирового порядка, в чью карьеру входит изобретать пути шпионажа за ничего не подозревающими гражданами и передачи этой информации назад к своим финансовым источникам, ЦРУ и другим разведывательным агентствам». Это, по сути, российская версия событий. Глава Роскомнадзора говорит также следующее:«В тот момент, когда Россия будет открыта для игры Pokemon Go, мы, безусловно, проанализируем пользовательское соглашение для пользователей из РФ. Сделаем выводы, обрабатываются ли персональные данные и в каком объеме. Если обрабатываются, то мы свяжемся с компанией –владельцем игры и вступим с ней в диалог по поводу исполнения законодательства России».

При всей публицистичности или конспирологичности подобных обвинений все же следует помнить, что в сфере ИТ-технологий всегда были большие объемы денег разведывательного сообщества или ИТ-миллиардеров, связанных со стартапами венчурного агентства разведки.

Сам Хэнк в своем интервью, названном «Реальность как виртуальная игровая площадка», говорит, что они имеют дело только с местами, которые публично доступны: «Если вы хотите превратить мир в вашу игральную доску, места, с которыми должны взаимодействовать люди, должны иметь определенные конкретные характеристики. Вы не должны просто взять случайные точки на карте и сказать, что это важная локация, поскольку она может оказаться посреди озера или внутри офисного здания, или на автостраде. Поэтому подобные точки для активации с игрой достаточно важны, это должно быть нечто узнаваемое визуально, должна быть причина у игрока идти туда, это должна быть локация, которая будет публично доступной, поскольку если люди играют, нужно иметь разрешение пройти туда».

Хэнк также рассказал в другом интервью о вполне благородных целях создателей покемонов. Во-первых, это определенная физическая нагрузка, где покемон является наградой. Во-вторых, игра позволяет увидеть знакомый мир другими глазами. В-третьих, игра толкает людей на совместное проведение времени.

В целом перед нами отдельная тема, которая начинает звучать несколько страшновато: детские игрушки как оружие и защита от них. Но в целом это запрет на определенные виды виртуальности, которые воспринимаются как опасные в одном обществе и как вполне нормальные в другом.

Во всех случаях подобного типа борьбы с виртуальностью ведется борьба, как будто виртуальность является реальностью. В случае идеологии и религии, вероятно, это так, по крайней мере, подобные войны мы наблюдали в истории. Но смысловые (культурные) войны имеют дело не с подобным «жестким» продуктом, где невозможна вариативность, а с продуктом «мягким», разрешающим вариативность. Кстати, можно вспомнить не менее жесткий вариант борьбы с иностранным в позднесталинский период, носивший тогда название «борьбы с космополитизмом».

Перед нами то, что мы хотели бы обозначить как ситуацию, при которой контексты оказываются важнее текстов. Вспомним советскую борьбу со стилягами, у которых были брюки-дудочки, туфли на платформах, соответствующая прическа. Дружинники могли их стричь, милиция сажать на 15 суток, и все это из-за совершенно незначительного физического отклонения во внешнем виде. Чувствительность к мини-отклонениям очень характерна для советской модели управления массовым сознанием.

Помимо пути запрета и цензуры, существует также путь вмешательства в процесс создания, например, фильма, как это массово происходит внутри страны при всех рассказах об отсутствии цензуры (см., например, анализ работы Голливуда).

Еще более сложные взаимоотношения возникают при воздействии извне. Таких легких, как цензурирование сценариев финских фильмов во времена президента Урхо Кекконена, больше нет и, скорее всего, больше не будет. Из множества советских замечаний к финскому фильму о войне с СССР приведем только два последних: «Основными действующими лицами в фильме являются финские солдаты. Все они представлены как славные и симпатичные ребята, и это рассчитано на то, что финский зритель будет симпатизировать им, а следовательно, будет ожесточаться против тех (т. е. против советской армии), кто убивает этих солдат, которые почти поголовно гибнут на полях войны. Картина будет заканчиваться словами: “Хотя СССР и победил нас в этой войне, но за Финляндией осталось хорошее второе место”».

Затем последовало обращение непосредственно к Кекконену, результатом чего стало следующее (из письма замминистра иностранных дел СССР): «Кекконен заявил, что финны заинтересованы в том, чтобы на экраны не был выпущен фильм недружелюбного в отношении СССР характера. Кекконен сообщил несколько позднее, что он беседовал с режиссером фильма и что режиссер обещал убрать из фильма все, что может нанести ущерб советско-финляндским отношениям. Кекконен сказал также, что он сам просмотрит фильм до выпуска его в прокат».

Это идеологическая цензура виртуального продукта, которая могла «выстреливать» даже через границы. Сегодняшний коммерческий мир позволяет влиять не только идеологически, но и через бизнес. К примеру, Китай стал сегодня по количеству зрителей вторым в мире потребителем американского кино. Это дало ему возможность корректировать этот продукт, если студии хотят получить прибыль от его проката в Китае.

Проблема состоит в том, что бюджеты американских фильмов резко возросли, в то же время поступления от американского рынка остаются теми же. «Люди Х» дали 116 млн. долларов в Китае, «Гравитация», где позитивно упоминается китайская космическая программа, собрала в Китае 71 млн. долларов. В целом США получают 70% поступлений с международных рынков. Например, «Американский боевой корабль» (2012 г.) получил 65 млн. долларов в США и 237 –за рубежом. По этой причине создатели кино стараются не затрагивать чувствительных для Китая социальных или политических тем.

По прогнозам, к 2020 г. китайский рынок превзойдет американский. С учетом пожеланий этого рынка уже сейчас, например, фильм «Железный человек-3» в китайской версии имеет дополнительные сцены и дополнительных героев. Например, это сцена, где доктора, которых играют китайские актеры, обсуждают операцию, необходимую для супергероя. В готовом фильме «Красный рассвет» китайские злодеи были дигитально удалены и заменены северокорейцами. В то же время разговорные американские комедии не переводятся, поскольку их юмор остается непонятным в Азии.

Но это магистральная тема, вокруг которой существует множество отклонений. Даже популярный Джеки Чан никогда не бывает привлекательным для белых женщин, действуя только кулаками. Это сохраняет в его фильмах модель превосходства белой расы. Китай также избегает фильмов на христианскую тематику.

Я. Жу, американский профессор медиакультуры, говорит: «Китайские цензоры могут действовать как мировая кинополиция, отслеживающая, как показывается Китай, его правительство в голливудских фильмах. Поэтому фильмы, которые критичны по отношению к китайскому правительству, будут стопроцентно затабуированы». (См. также исследование о восприятии «Симпсонов» в разных странах мира, где можно прочесть, например, о неудаче египетского варианта «Симпсонов», в котором действовали герои-мусульмане.) В Египте даже возникла конспирологическая теория, что в «Симпсонах» в одном из эпизодов 2002 г. предсказывается «Арабская весна», что говорит о сотрудничесте продюсеров с американским правительством. Понятно, что это была бы очень сложная конструкция влияния, но очень важно то, что такие вещи обсуждаются серьезно. Это говорит о том, что воздействие этого рода в принципе ощущается, но оно пока не может быть четко сформулировано.

Исследователи пишут об этой ситуации следующее:«Никакой серьезный человек не поверит, что “Симпсоны” являются частью бывшей американской правительственной операции на Ближнем Востоке, но существование этих сообщений подчеркивает ощущаемое влияние программы. Многие арабские медиаисточники будут использовать любую возможность для демонизации США, а это открытие позволяет поступить именно так, что дает дополнительную достоверность широкораспространенной версии связи “Симпсонов” с американской властью и культурой. Для новостных источников, сообщивших о влиянии этой сцены, прозвучавшей за 12 лет до начала общественного обсуждения,“Симпсоны”являются западной культурной силой, которая угрожает традиционным арабским ценностям. Используя “Симпсонов” как козла отпущения (некоторые источники включали антисемитизм, обвиняя евреев, стоящих за “Симпсонами”) для объяснения нестабильности египетской политической структуры, возникает прекрасная возможность поговорить негативно о США».

Это та же модель традиционной пропаганды, которая берет для распространения не все, а только выгодное для себя. В свое время Андропов, например, с удивлением узнал, что, когда Ленин ездил с выступлениями в итальянскую часть Швейцарии, его переводил с немецкого на итальянский его друг Бенито Муссолини. После революции фашистская Италия под руководством Бенито Муссолини была первым европейским государством, еще при жизни Ленина прорвавшим в 1921 году дипломатическую блокаду Советской России. Но советская пропаганда никогда этого не говорила, поскольку тогда она потеряла бы свою системность: негатив должен всегда оставаться негативом.

Хотя игры с дополнительной реальностью уже были, игра Pokemon Go победила их всех. Но и у нее исследователи видят изъяны. Это, к примеру, фокус на опыте одиночного игрока. Игры, несущие успех, строятся на опыте взаимодействия с другими людьми. Только в этом случае возникнут клубы и команды. Pokemon Go ожидает также коммерческий успех, когда возникнет возможность добавления рекламы.

Выше мы увидели множество примеров контроля виртуальной реальности и не меньший набор возможностей для того, чтобы этот контроль обойти. Свое виртуальное ценится государствами отнюдь не меньше, чем свое реальное. Только сегодня начались объективные исследования, например сакрального, инициированные, кстати, военными, которых интересовали способы смягчения конфликтности.

Покемоны оказались в русле подобных цивилизационных, идеологических, религиозных столкновений, принимая на себя удар за одну из сторон этого конфликта.

Статья размещена на сайте с любезного разрешения автора